Старообрядческая молитва Ефрема сирина

Молитва Ефрема Сирина: не даждь ми духа уныния или многоделания?

О главной молитве Великого поста

Господи и Владыко живота моего, дух праздности, многоделания, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь.

Вы ничего необычного не заметили в этом варианте знаменитой покаянной молитвы Ефрема Сирина, которая читается Великим постом?

Да, действительно, в первом прошении сразу после слов «дух праздности» вместо привычного уныния стоит слово «многоделание». Откуда это новшество? А это вовсе не новшество. Дело в том, что именно так молитва звучит в греческом языке, с которого эту молитву перевели уже на русский:

Κύριε και Δέσποτα τῆς ζωῆς μου,

πνεῦμα ἀργίας, περιεργίας, φιλαρχίας και ἀργολογίας μή μοι δῷς·

Знаменитая покаянная молитва была написана в 4 веке по Р.Х. Ее автор, преподобный Ефрем Сирин – один из великих Отцов Церкви, христианский богослов и поэт. Он был сирийцем, и писал соответственно на сирийском языке. Еще при жизни его творения были переведены на греческий язык. И получилось так, что сирийский подлинник его знаменитой великопостной молитвы до нас не дошел, остался только ее греческий перевод.

При переводе молитвы на русский язык древнегреческое слово ἡ περιεργία (periergia) – «излишний труд», «многоделание», «чрезмерная деятельность», стоявшее на втором месте в списке грехов, – было заменено унынием. Почему так было сделано, сказать сейчас очень трудно. Но, так или иначе, от этого данный фрагмент молитвы на русском языке приобрел несколько иной смысл.

При толкованиях русского варианта молитвы обычно подчеркивается, что стоящая на первом месте грехов праздность неизбежно за собой порождает уныние. Праздность тут понимается как духовный грех, как небрежение собой и своим внутренним миром, как отсутствие духовной работы. Так что есть большая доля правды в пословице «лень – мать всех пороков».

Что же касается греческого варианта, то тут получается удивительная симметрия. Первое слово в списке грехов – ἡ ἀργία (argia) – «праздность», «лень» – дословно означает безделье. Оно образовано от отрицательной приставки ἀ—и древнегреческого слова τό ἔργον (ergon) – «дело», «работа», «труд». А второе греческое слово – περιεργία – образовано от того же слова τό ἔργον и приставки περι—со значением «сверх», «чрезмерно». То есть по-гречески первые слова буквально звучат как «не дай мне духа безделья, многоделания…».

И получается, что одинаково неправильны как духовная праздность и лень, так и чрезмерное многоделание, когда за круговертью забот и суетой сует, второстепенных и незначительных дел забывается главное, то самое «единое на потребу». Кстати, неслучайно в русском языке слова «излишество» и «лишение» одного корня. Эти противоположности сходятся в том, что и то и другое означает отсутствие единственно правильного отношения к предмету.

Кроме того, в греческом варианте интересно рифменное созвучие «отрицательных духов»:

πνεῦμα ἀργίας, περιεργίας, φιλαρχίας και ἀργολογίας μή μοι δῷς.

И еще, очень интересно то, что в своем знаменитом переложении молитвы Ефрема Сирина А.С. Пушкин словно почувствовал, что слово «уныние» тут не совсем аутентично, и с ним можно поиграть. Он объединяет праздность и уныние в «праздность унылую», и так из четырех грехов, перечисляемых в молитве, у Пушкина остается три.

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:

Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
1836 г.

Греческий текст молитвы Ефрема Сирина полностью:

Κύριε καὶ Δέσποτα τῆς ζωῆς μου, πνεῦμα ἀργίας, περιεργίας, φιλαρχίας, καὶ ἀργολογίας μή μοι δῷς.

Πνεῦμα δὲ σωφροσύνης[1], ταπεινοφροσύνης, ὑπομονῆς, καὶ ἀγάπης χάρισαί μοι τῷ σῷ δούλῳ.

Ναί, Κύριε Βασιλεῦ, δώρησαι μοι τοῦ ὁρᾶν τὰ ἐμὰ πταίσματα, καὶ μὴ κατακρίνειν τὸν ἀδελφόν μου, ὅτι εὐλογητὸς εἶ, εἰς τοὺς αἰῶνας τῶν αἰώνων. Ἀμήν.

Молитва Ефрема Сирина: не даждь ми духа властолюбия или сребролюбия?

Материал по теме

Молитва Ефрема Сирина: не даждь ми духа уныния или многоделания?

При переводе молитвы на русский язык древнегреческое слово ἡ περιεργία (periergia) – «излишний труд», «многоделание», «чрезмерная деятельность», стоявшее на втором месте в списке грехов, – было заменено унынием. Почему так было сделано, сказать сейчас очень трудно. Но, так или иначе, от этого данный фрагмент молитвы на русском языке приобрел несколько иной смысл.

Господи и Владыко живота моего, дух праздности, многоделания, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Получается вполне логично и симметрично: многоделание или суетливость – противоположность праздности, которое является пагубным «перекосом» уже в другую сторону. Как праздность, так и излишняя активность лишают человека возможности сосредоточиться на главном, «едином на потребу».

Впрочем, есть и еще интересные моменты, связанные с этой знаменитой молитвой. Дело в том, что тот её вариант, который был в богослужебном употреблении до раскола, и который до сих пор читается у старообрядцев, тоже отличается от сегодняшнего варианта, который звучит в наших храмах, и это тоже связано с древнегреческим языком.

Вот как молитва Ефрема Сирина звучит у старообрядцев:

Господи и Владыко животу моему, дух уныния, небрежения, сребролюбия и празднословия отжени от мене.

Дух же целомудрия, смирения, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи Царю, даждь ми зрети моя согрешения, и еже не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки, аминь.

Помимо поэтического «отжени от мене» вместо «не даждь ми» на месте духа властолюбия в дониконовском варианте стоит дух сребролюбия.

Связано это, вероятно, с тем, что древнегреческие слова ἡ φιλαρχία (philarhia) – «властолюбие», «желание первенствовать» и ἡ φιλαργῠρία (philarguria) – сребролюбие – очень похожи. Старообрядцы выбрали тот греческий текст, где стояла ἡ φιλαργῠρία.

Тут опять-таки получается интересная перекличка смыслов, если сравнивать тексты молитвы Ефрема Сирина у старообрядцев и у нас. Известно, что многие известные русские предприниматели были выходцами из старообрядческой среды. Зажиточных староверов было вообще очень много, Рябушинскими и Морозовыми их список никак не ограничивается.

Дело в том, что старообрядцы были вынуждены придавать большое значение сколачиванию капиталов и предпринимательству, поскольку деньги давали им возможность хоть как-то защищаться от преследований властей, давали независимость и поддержку. Для них, кстати, характерно сочетание истовой набожности и деловой хватки, подобное тому, которое социолог М. Вебер отметил у первых протестантов. Согласно Веберу, современный капитализм во многом вырос из духа протестантской этики. Парадоксальным образом, в этом сочетании глубокой религиозности и деловитости сошлись такие упрямые традиционалисты, как наши старообрядцы, и – ранние протестанты, которые, напротив, руководствовались духом обновления и модернизма в делах веры. Если душа протестантизма – это антитрадиционализм, то старообрядцы сделали своим фундаментом безусловную верность не только духу, но и букве «старины».

Так или иначе, старообрядцы были гораздо более деловиты и предприимчивы, чем христиане официальной Церкви. И в молитве Ефрема Сирина они молят «отженить» от них угрожающий им дух сребролюбия, как более очевидный для них соблазн. Действительно, упрекнуть их во властолюбии вряд ли кому-то придет в голову.

В то же время официальную Церковь или, как они говорили – «никониан», старообрядцы (и не только они) упрекали и упрекают во властолюбии, в стремлении слиться с властью, в излишнем огосударствлении. Обоснованны эти обвинения или нет – отдельный вопрос. Но, если рассматривать эти два варианта русскоязычного текста молитвы Ефрема Сирина в контексте раскола 17 века, получается любопытная картина: каждый молит Бога избавить его от такого греха, который больше угрожает или может угрожать именно ему, в силу сложившейся исторической ситуации.

Молитва Ефрема Сирина

Текст, переводы

Творят ее таким образом:

Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь.

Боже, очисти мя, грешнаго/грешную.

(12 раз с поясными поклонами)

И ещё раз всю молитву полностью с одним земным поклоном в конце.

Молитва Ефрема Сирина – покаянная. Ее автор, преподобный Ефрем Сирин, был сирийцем по происхождению и жил в IV веке. После себя этот святой оставил многочисленные толкования на Священное Писание, проповеди и поучения. Ефрем Сирин написал гимны и молитвы, которые еще при его жизни перевели на греческий язык. Впоследствии они вошли в современное богослужение.

Вот как эта молитва переводится на некоторые современные славянские языки:

Молитва Ефрема Сирина на русском

Господи и Владыка жизни моей! Не дай мне склонности к лени, к беспечности, к властолюбию и пустословию. Чистоту же души, смирение, терпение и любовь пошли мне, рабу Твоему. Да, Царь Господи, дай мне видеть мои собственные грехи и не осуждать брата моего; ибо благословен Ты в веки вечные. Аминь.

Молитва Ефрема Сирина на украинском

Господи і Владико життя мого, дух лінивства, безнадійності, владолюбства і марнослав’я не дай мені. Дух же доброчесності, смиренномудрості, терпіння і любові даруй мені рабу Твоєму. Так, Господи Царю, даруй мені бачити провини мої і не осуджувати брата мого, бо Ти благословен єси на віків. Амінь.

Молитва Ефрема Сирина на польском

Panie i Władco żywota mego! Nie dawaj mi ducha próżniactwa, zniechęcenia, chciwości, panowania i gadatliwości, Za to obdarz mnie, Twego sługę, duchem wstydliwości, skromności, cierpliwości i miłości, O, Panie i Królu! Spraw, abym widział moje przewinienia I nie potępiał brata mego. Albowiem Tyś łogosławiony jest na wieki wieków. Amen.

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:

Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.

Подробнее об этом стихотворении А.С. Пушкина читайте здесь

Молитва Ефрема Сирина: смена координат

Сегодня на вечерней службе в храмах начинают читать молитву Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего». Значит ли это, что Великий Пост уже наступил? Нет. О литургическом месте, смысле и поэтике великопостной молитвы рассказывают священник Феодор Людоговский и поэт Ольга Седакова.

Молитва прп. Ефрема Сирина:
Господи и Владыко живота моего,
дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.
Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.
Ей, Господи, Царю,
даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего,
яко благословен еси во веки веков.
Аминь.

Греческий текст:
Κύριε και Δέσποτα τῆς ζωῆς μου,
πνεῦμα ἀργίας, περιεργίας, φιλαρχίας και ἀργολογίας μή μοι δῷς·
Πνεῦμα δὲ σωφροσύνης, ταπεινοφροσύνης, ὑπομονῆς και ἀγάπης χάρισαί μοι τῷ σῷ δούλῳ·
Ναί, Κύριε βασιλεῦ,
δώρησαί μοι τὸ ὁρᾶν τὰ ἐμὰ πταίσματα και μὴ κατακρίνειν τὸν ἀδελφόν μου·
ὅτι εὐλογητὸς εἶ εἰς τοὺς αἰῶνας τῶν αἰώνων.
᾿Αμήν.

Молитва с великим метанием
Почему великопостную молитву Ефрема Сирина начинают читать в разгар масленицы?

Священник Феодор Людоговский:
– Молитва преподобного Ефрема Сирина († ок. 379 г.; память 28 января / 10 февраля) читается, как обычно говорят, Великим постом. Это верно, но здесь нужно сделать две поправки.

Во-первых, эта молитва должна возглашаться не только во время Великого поста, но и, согласно Уставу, в некоторые дни прочих многодневных постов – а именно в те дни, когда в начале утрени (после шестопсалмия и великой ектении) поется Аллилуия (а не Бог Господь, как это бывает, к примеру, на всенощном бдении под воскресенье).

Во-вторых, первый раз молитва прп. Ефрема читается еще до наступления Великого поста, в среду и пятницу сырной седмицы. К этой седмице, на которой мы уже не едим мяса, зато каждый день можем угощаться молочными продуктами и яйцами, приурочен русский языческий праздник – масленица.

Языческий дух масленицы за века изрядно повыветрился, однако и «воцерковить» его тоже не удалось. Судите сами: в то время как мы дружно поедаем блины и устраиваем разнообразные забавы, в храме в среду и пятницу совершаются постовые, по форме и по содержанию, службы.
В эти два дня не положено литургии (верный признак поста!) и, как и далее в течение всего великопостного периода, читаются ветхозаветные пророчества – и впервые звучит молитва сирийского подвижника.

С другой стороны, следует отметить, что во все субботы и воскресенья Великого поста молитва преподобного Ефрема Сирина в храме не читается, поскольку эти дни в богослужебном отношении постовыми не являются: в течение всего года по субботам и воскресеньям служится полная (а не преждеосвященная) литургия, причем, за исключением Великой Субботы, совершается она не вечером (как должна по уставу совершаться литургия свт. Григория Двоеслова), а в обычное время, утром – а это как раз указывает на непостовой характер дня.

Молитва преподобного Ефрема Сирина имеет два вида варианта «исполнения».

Первый вариант, более полный, выглядит таким образом. Священник выходит на авмон (царские врата закрыты) и, повернувшись к алтарю лицом, произносит: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми», – и делает земной поклон (или, как это нередко называется в богослужебных книгах, «великое метание»).

Далее он читает вторую часть молитвы: «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему», – и делает еще один земной поклон. Наконец, читает третью часть, вновь делая поклон: «Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь». Одновременно со священником делают поклоны и все прихожане.

После этого следуют 12 поясных («малых») поклонов, обычно сопровождаемых молитвой «Боже, очисти мя грешнаго!». Далее священик вновь читает молитву прп. Ефрема – на сей раз сразу полностью, делает еще один земной поклон, а хор поет «Аминь».

Второй вариант чтения молитвы прп. Ефрема – с тремя земными поклонами, но без поясных и без повторения молитвы в конец.

До никоновских реформ текст молитвы выглядел несколько иначе: «Господи и Владыко животу моему, дух уныния, небрежения, сребролюбия и празднословия отжени от мене. Дух же целомудрия, смирения, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даждь ми зрети моя согрешения, и еже не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки, аминь».

При чтении молитвы с 16 поклонами все поклоны были, согласно действовавшему тогда Уставу, земными. Именно таким образом эта молитва читается и в наши дни у старообрядцев.

Скромная молитва
Молитва Ефрема Сирина не просит о мирных и премирных благах, о спасении, о блаженстве, о каких-то особых духовных дарах. Она не просит даже о прощении. Она просит о духовном труде.

Рассказывает Ольга Седакова:
Перевод греческого текста молитвы.

– Молитва преп. Ефрема Сирина должна была быть написана на сирийском языке. Сирийского текста не сохранилось. История греческого текста молитвы, его разных списков и церковнославянских переводов – особая область. Изложить ее квалифицированно мог бы тот, кто этим занимался профессионально. Мы ограничиваемся дословным переводом греческого текста и комментариям к отдельным его словам. Читатель заметит, что между церковнославянским переводом и греческим текстом есть некоторые различия.
Господи и Владыка жизни моей!

Духа праздности (безделья) 1 , многоделанья (суетливости) 2 , властолюбия 3 и пустословия не дай 4 мне.

Дух же целомудрия, 5 скромности 6 , терпения 7 и любви даруй (по милости) мне, рабу Твоему.

Воистину, Господи, Царь!

Даруй мне видеть мои ошибки 8 и не выносить суд 9 брату моему, ибо Ты благословен вовеки.

SUB SPECIE POETICAE
Молитве преп. Ефрема Сирина принадлежит особое место в традиции русского благочестия 10 . А.С.Пушкин из «множества божественных молитв» выбирает ее:
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой.

Молитве преп. Ефрема Сирина посвящено много прекрасных толкований и комментариев. Моя задача, как обычно, – посмотреть на нее с точки зрения поэтики. Сила этой молитвы, несомненно, связана и с красотой ее построения – совершенно особой красотой.

Прежде всего, того, о чем у нас шла речь в предыдущих комментариях как о самых общих свойствах литургического песнопения: богатства аллюзий и цитат, «извития словес», изощренной символики, игры контрастами и парадоксальными столконовения слов – всего этого в ней просто нет. Нам еще не пришлось говорить о звуковом строе гимнографии, но здесь и это не так существенно. В греческом оригинале созвучия и почти рифменные сближения слов заметнее – особенно в стихе:
πνεῦμα ἀργίας, περιεργίας, φιλαρχίας και ἀργολογίας,
да и в следующем:
σωφροσύνης, ταπεινοφροσύνης, ὑπομονῆς και ἀγάπης.

В славянском тексте первая же пара слов:
праздности, уныния –
нисколько не созвучных, говорит нам, что всякая звуковая и морфологическая игра осталась в стороне. Аскетизм, даже минимализм внешних художественных средств только усиливает обращенность этих прошений. Они не отвлекаются на уточнения и украшения.

И вместе с тем, эту молитву никак нельзя назвать безыскусной. Просто ее художественное решение лежит глубже всего, о чем мы говорили: это общая композиционная идея. Ее можно определить так: сплошная симметрия или мотив парности.

Этот ритм вводит уже первое обращение: Господи и Владыко… Второе обращение также содержит в себе пару: Господи, Царю! Ритм мысли задан.

Первая часть молитвы (до второго воззвания) состоит из двух симметричных прошений: о помощи в освобождении от некоторых дурных свойств, пороков – и о даровании некоторых необходимых благих свойств, добродетелей. Тех и других называется по четыре. Каждое из них достойно глубокого размышления (размышления об отдельных пороках и добродетелях, перечисленных в этом ряду, и составляют обычно посвященные молитве проповеди и беседы). Но нас сейчас интересует само это число – четыре. Если посмотреть на близкую, по существу, молитву свт. Иоанна Златоуста «По числу часов…», можно понять, что и тех, и других свойств могло быть разное число; варианты и разночтения греческих и славянских текстов говорят о возможности другого состава пороков и добродетелей. Выбор четырех и четырех – это решение, которое стоит обдумать.

Наконец, последнее прошение также представляет собой двойную симметричную фигуру: зреть собственные прегрешения – и не осуждать ближнего 11 .

И эта четность, симметричность производит свое действие. Мы чувствуем в этом что-то необычное. Мы привыкли, что в литургических текстах господствует число три (яко Твое есть сила и слава и царство; примеры можно умножать). Три – формообразующее для храмового искусства число.

Мы неосознанно ждем троичности в построении молитвенного текста. Но здесь ее не слышно! Я не хочу обращаться к числовой символике, которая, несомненно, важна в храмовом искусстве (и вообще в искусстве Средневековья) – но поиски и толкования которой всегда склоняют к лишним фантазиям.

Вероятно, достаточно того, что четверка прямее всего отсылает к четырем сторонам света, то есть создает впечатление вселенского пространства. Человек, произносящий одно за другим эти четыре весомейшие слова, чувствует себя как бы в центре, от которого простираются четыре конца света.

Он просит дать ему измениться так, как если бы он хотел переменить один мир на другой: мир с координатами праздность – уныние – любоначалие – празднословие на мир, «концы» которого целомудрие – смиренномудрие – терпение – любовь. Не углубляясь далее в символику, можно сказать, что построение, в основе которого лежит число три, создает впечатление цельности и собранности, а то, что построено на двух и четырех, – открытости. И эта открытость и заключает в себе, как мне кажется, глубокий образ постного времени.

Параллельное парное построение, как известно, – свойство библейских текстов. Гимнография отличается более сложными фигурами симметрии: хиазмом, прежде всего. И в нашей молитве есть один простой хиазм – и действие его очень сильно. Это перекрестная синтаксическая фигура.

Мы условно разделили молитву на две части. Каждая начинается с обращения. Два первых прошения первой части, о которых мы говорили, начинаются перечислениями и кончаются глаголом (не даждь, даруй). Вторая часть, которая содержит в себе третье прошение, начинается с глагола: даруй.

И только затем следует предмет просьбы (вновь двойной, как мы говорили: видеть свои прегрешения – и не осуждать брата). Эта перемена мест глагола создает впечатление того, что последнее прошение – как бы финал, нечто еще более значительное, чем первые два. Последнее – и не осуждати брата моего – звучит как предел всех этих молений, как цель тех изменений, о которых просит молящийся.

Я говорила о том, какой неожиданной силой обладает первое воззвание молитвы, Владыко живота моего. Слово Владыка открывает свой страшный и простой смысл: не мироздание, не ангелы, не небесные воинства – вся моя, вот эта жизнь в Его власти.

С той же неожиданной силой звучит слово брат в конце молитвы. Привычное по множеству христианских употреблений, слово брат оживает здесь как прямая, несимволическая реальность – брат мой. «Я», о котором мы говорили как о необычном моменте общей молитвы, в конце концов, как свою последнюю цель видит неосуждение другого. И это не просто другой, а брат мой (способность видеть в другом брата – тоже дар и плод духовного труда).

Если вдуматься, поразительна скромность этой молитвы. Она не просит о мирных и премирных благах, о спасении, о блаженстве, о каких-то особых духовных дарах. Она не просит даже о прощении. Она просит о духовном труде. Высшим даром себе молящийся видит способность различать собственное несовершенство и не выносить приговора другому. Сила и интенсивность прошения дает понять, что собственными силами человек этого достичь не может.

Как замечает в своем труде о Ефреме Сирине Аверинцев, «магнит, у которого был бы только один полюс, – вещь невозможная». В силе молитвы Ефрема Сирина действует напряжение двух полюсов: космического величия личного, один на один, предстояния перед Владыкой, которое передает весь ритм молитвы, – и почти нечеловеческой скромности желания.

С.С. Аверинцев противопоставлял риторичности греческой поэзии Византии другой принцип композиции, который он наблюдал в поэзии Ефрема Сирина. Он описал его как логику медитации, то есть вовлеченности в текст, который создается как бы сам, развивая собственные символы. Риторическое построение предполагает дистанцию автора от текста, его власть над изложением.

Автор решил, чем дело кончится и каким путем он поведет его к этому концу. В неожиданности перехода от первой части молитвы ко второй, в «прикровенности» того смысла, который этим руководит, мы видим действие такой медитативной логики. Аверинцев называет ее еще логикой пророческого текста.

В этом смысле центральный мотив молитвы, который как бы сам себя развивает, – это владычество Бога, которое признает над собой человек. Этот мотив появляется трижды: в первом и втором обращении (Господь, Владыка, Господь, Царь) и в именовании себя рабом (даруй ми рабу Твоему). Слово раб оживает здесь так же, как Владыка и брат 12 .

Наконец, завершение молитвы – яко благословен еси – можно увидеть как своего рода обратную перспективу: обыкновенно псалмы, молитвы, песнопения начинаются с благословения Бога. За ним уже, за прославлением следуют прошения. Здесь благословением все кончается.

Молитва святого Ефрема Сирина «Господи и Владыко животу моему» в пост

Предлагаем текст и наиболее полное пояснение к одной из самых известных молитв, читаемых дома и в церкви во время Великого поста.

О значении и глубоком смысле коленопреклоненной молитвы рассказывает епископ Михаил (Семенов) со страниц дореволюционного православного журнала. Позволим себе проиллюстрировать текст фотографиями из нашего архива.

Заодно мы напомним вам о том, как правильно готовиться к исповеди и об уставе о поклонах в Великий пост.

Великопостная молитва преподобного Ефрема Сирина

“Господи и Владыко животу моему. Дух уныния, небрежения, сребролюбия и празднословия отжени от мене”…

Едва ли есть молитва (после молитвы Господней), которая трогала бы более, чем великопостная молитва св. Ефрема.

Но как странны, по-видимому, ее прошения. Просить освободить от духа уныния, празднословия — но разве это самые тяжкие, самые опасные из страстей? А дух ненависти, сребролюбия и т.д.?

Да, святой Ефрем в своей молитве указал, «собрал» именно то, что представляет самую большую опасность для души, ее спасения.

Молитва преподобного Ефрема Сирина: текст на русском языке

Начнем с текста молитвы и правил по ее чтению:

Часослов, второй половины ХVІ века с молитвой преп.Ефрема Сирина

Аще ли великий пост

(кроме суббот, воскресений и праздников):

То вси поклоны земные; после молитвы «Царю Небесныи» полагается земной великий поклон.

В завершение утренних и вечерних молитв перед отпустом творим 17 земных поклонов:

Молитва преподобного Ефрема Сирина

Честнейшую херувим… (поклон земной великий).

За молитв Святых Отец наших, Господи Исусе Христе Сыне Божии помилуй нас. Аминь (поклон поясной).

прп. Ефрем Сирин Россия; XV в.; памятник: Иоанна Лествичника и Ефрема Сирина книги, полууст. в два столбца; местонахождение: РГБ, www.ruicon.ru

Господи и Владыко животу моему, дух уныния, небрежения, сребролюбия и празднословия отжени от мене. Земной поклон-метание (не касаясь головой пола).

Дух же целомудрия, смирения, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Земной поклон-метание.

Ей, Господи Царю, даждь ми зрети моя согрешения, и еже не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки, аминь. Земной поклон-метание.

Следом еще шесть земных поклонов-метаний с молитвами:

Господи Исусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго (дважды с поклонами)

Боже, милостив буди мне грешному (поклон)

Боже, очисти грехи моя и помилуй мя (поклон)

Создавыи мя, Господи, помилуй (поклон)

Без числа согреших, Господи, прости мя (поклон)

Повторяем шесть поклонов-метаний еще раз, а следом говорим молитву св. Ефрема целиком с одним земным поклоном в конце.

Господи и Владыко животу моему, дух уныния, небрежения, сребролюбия и празднословия отжени от мене. Дух же целомудрия, смирения, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даждь ми зрети моя согрешения, и еже не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки, аминь. (Поклон-метание)

Св. Ефрем прошением об удалении духа уныния начинает свою молитву. Потому что уныние — первая причина, которая может мешать начать работу Господню.

Одни не работают Господу потому, что отвлечены суетой мира; другие — потому, что демон вселил в них дух «отчаяния», «уныния». У них опускаются руки на делание Господне. Им кажется, что они бессильны, не могут. Зло и грех вне их и в их душе кажутся им непобедимыми.

У одного иностранного писателя, умершего на днях [1909 год], есть повесть «Голова Медузы». Там дана хорошая характеристика праздных, по легкомысленному увлечению миром, и одержимых духом уныния людей.

В древности (в преданиях греков) жила Горгона Медуза. На ее голове вместо волос были змеи, и всякий, кто смотрел на нее, каменел под ее страшным взором. Только Персей смог победить Горгону, потому что глядел на нее не прямо, а в отражении своего светлого щита…

На человека иногда смотрят страшные глаза Медузы. Медуза — это символ всего зла, которым полон мир, и того греха, который порабощает душу.

И люди неодинаково относятся к этому зрелищу зла, в каком лежит, по апостолу, мир. Одни стараются суетой мира, погоней за его благами, за мишурными почестями отгородить от себя лик Горгоны.

Они даже не думают о Божьей работе, борьбе со злом снаружи и грехом внутри души, они не видят лика Горгоны. Другие видят, но, не имея упования на Бога, Победителя всякого зла, пугаются и своего греха, и мирового зла — и также опускают руки.

Помните тех, которые плачут у подножия лестницы, не пробуя подняться даже на первую ступеньку.

Об удалении этого пагубного духа унылого бездействия и молимся мы в молитве св. Ефрема Сирина. Мы молимся, чтобы Бог вселил в нас надежду на всесильную помощь, чтобы зло, грех казались нам, как в щите Персея, страшным, но победимым, зовущим к тому, чтобы бороться с ним.

Однако здесь еще молитва об удалении духа празднословия. Но празднословие — вовсе уж не такой тяжкий грех, чтобы ставить его в начале нашей молитвы?

Нет, не совсем так.

Об одном святом старце (авве Памве Нитрийском) рассказывается следующее. Этот угодник Божий был безграмотен и ходил к одному из братии учиться. Читали Псалтырь. И вот, вскоре после начала «науки», случилась такая вещь. Открыли два старца святую книгу и стали читать… Открылся псалом 38-й.

«Рех, сохраню пути моя, еже не согрешати языком моим».

Памва прервал чтение и молча ушел в свою келию. Через шесть месяцев учитель встретил Памву и спросил: «Отчего ты не приходил ко мне так долго?» – «Я еще не выучил (конечно, делом) слов Давыда: “Рех, сохраню пути моя, еже не согрешати языком”». И целые девятнадцать лет он «учит» эти слова, в которых видит начало мудрости.

И в самом деле, разве праздное слово — такая мелочь?

В горных местах, когда путники взбираются на горные вершины, проводники запрещают говорить хоть слово. Дело в том, что одно слово может вызвать страшное сотрясение воздуха, в результате которого могут рухнуть на путников целые снежные лавины. Праздное слово угрожает опасностью жизни.

Но разве этой опасностью не угрожает праздное слово в «долинах», даже опасностью не для тела, а для души? Одно слово может причинить огромный непоправимый вред. Не один раз праздная сплетня отравляла ядом человеческую душу, приводила даже к убийству.

Сколько раз праздное слово окружало невинного человека злым туманом несправедливых обвинений, ломало его жизнь, дотла разрушало мир семьи, ее счастье. И прочее, и прочее.

Потому-то и придется на Страшном суде Христовом дать ответ за каждое праздное слово.

Но, кроме того, пусть даже ваше празднословие не принесет вреда никому. Оно причинит непоправимый вред вам самим. Оно мешает вам сосредоточиться, собрать душу. Празднословие отнимает те дорогие минуты, когда мы могли бы остаться наедине со своей душой и Богом и испугаться ложных и грешных путей, какими идем.

«Дух же целомудрия, смирения, терпения и любве, даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи, Царю, даждь ми зрети моя согрешения еже не осуждати брата моего…»

Мы говорили о духе терпения в своей беседе о лестнице к небу. Я сказал: буду наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать языком моим. Не станем повторяться здесь.

Терпение — прежде всего настойчивость, постоянство в путях добра… Поскользаюсь, падаю я, грешный. Поднимаюсь, иду… Снова падаю, и снова поднимаюсь. Упавши, не остаюсь в грязи навсегда. Не примиряюсь с грехом.

Вот в чем суть терпения…

Терпение воспитывает дар целомудрия, и само, в свою очередь, воспитывается им. Целомудрие — по-гречески «софросини» — не целомудрие в нашем смысле. Не чистота только тела, хранимого от осквернения блудом. Целомудрие есть здоровье духа в широком смысле. Охранение души, ее целостности от ржавчины греха особым «блюдением», особой осторожностью совести.

Замечали вы, как бережет ребенок новое платье в первый день, когда его наденет? Весь он по-детски, наивно настороже… Каждое пятнышко причиняет ему боль, кажется ему несчастьем.

Точно так же должна относиться душа к греху. Чуткая душа должна болезненно-чутко отзываться на всякое пятно, сжиматься при прикосновении греха, как веко глаза, которое обязательно закроется, если поднести к глазу огонь. Вот эта бдительность души, сильно развитая в ней сила сопротивления греху и есть целомудрие.

Но очевидно, что целомудрия не достигнешь без смирения. Дух смиренномудрия — это то же, что нищета духа. Человек, который доволен собой, не считает себя нагим душевно, «нищим», не может искать оздоровления души.

Здоровый или тот, кто по ошибке считает себя здоровым, не пойдет к врачу, не наложит на себя диету (а диета души — то же, что дух целомудрия). Все это сделает только тот, кто искрение скажет в себе: «Я наг. Я нищ, Господи, дай мне одежды. Помоги мне. Одень Своею благодатью».

Потому-то и нужен так нам дух смиренномудрия. А человек, сознавши свою греховность, бдительно хранящий целостность души, может молиться и о духе любви, может усвоить и эту, высшую из христианских добродетелей.

Человек, считающий себя грешником, никого не судит, жалеет всякого «поскользнувшегося»; он сумеет понять, оправдать в своей совести и простить всякого врага и обидчика, и значит, всех по-христиански любить.

Дух смирения, сказали мы, есть сознание греховности, а это сознание греховности дает дух всепрощения. Важность «нищеты духа» и «прощения» для начала христианской духовной жизни так велика, что святой Ефрем еще раз молится о том же: «Даждь ми зрети моя согрешения и еже не осуждати брата моего…».

«Из своего детства, — рассказывает один проповедник, — я сохранил одно воспоминание.

На заднем дворе лежала каменная плита. Бывало, мы подойдем к ней и поднимем ее. А там — мокрицы, пауки, всякие гады. И мы с испугом закрываем плиту, чтобы не видеть».

Совершенно то же постоянно делаем мы. Иногда приходит на мысль поднять «плиту» совести, посмотреть в глубину души. Но редко мы решаемся надолго остаться наедине с пашей раскрытой совестью, ее язвами. Пугаясь бездны греха, мы стараемся поскорее закрыть плиту, оправдать себя перед собой, «испщевати вины о гресех».

Конечно, при таких условиях невозможно истинное покаяние… Чтобы вылечить язвы, нужно их обнажить, не прятать, а мы прячем раны души не только от других, но и от самих себя. И, конечно, язвы наши не уменьшаются, а растут.

Даже тогда, когда человек вскрывает раны свои перед духовником, он часто внутренне старается оправдать себя, накинуть дымку на грех, – не для духовника, а для себя и, таким образом, прикрывая глубины души плитой, не ужасается своего духовного состояния, не с испугом перед темнотою своего греха приходит к аналою, а с лицемерным самооправданием и уходит неочищенным.

И вот потому-то так усердно молит Церковь и в молитве Ефрема Сирина, и в другой молитве. «Господи, дай нам увидеть прегрешения наши, дай силу не скрывать их от себя, не выдумывать оправданий греха».

1909 г.

Биографическая справка

Павел Семенов (такое имя получил он при крещении) родился в 1873 году. Принадлежал к господствующей синодальной церкви, являлся профессором Санкт-Петербургской духовной академии. В 1907 году порвал с официальной синодской церковью и присоединился к старообрядцам. Вскоре был рукоположен в сан епископа, но именно проповедь и писательский труд стали делом всей его жизни. Старообрядческая периодика и некоторые светские издания дали автору возможность свободного слова.