Молитва бенджамина франклина

Заповеди Бенджамина Франклина

Купюра в сотню долларов. Там Франклина портрет.
И Бенджамин красуется там больше сотни лет.
В стремленье к совершенству (и это не секрет!)
Всего 13 пунктов вот Франклина завет.

Не ешь до отупенья не напивайся в хлам.
И не болтай без меры по всяким пустякам.
Порядок непременно в делах и в голове.
Решительным будь в меру назло людской молве.
И деньги нужно тратить лишь с пользой для людей.
Работать так с отдачей, и «ни каких гвоздей»!
Быть искренним! Обманом вреда не причинять!
В борьбе за справедливость уметь удар держать.
Умеренность во взглядах, поступках и словах.
И чистота в одежде, и в мыслях, и в делах.
Спокойствие должно быть всегда, везде, во всем.
И избегать разврата — не для того живем.
Последний пункт быть скромным, такие постулаты:
И подражать в поступках Иисусу и Сократу.

Прошло с его кончины две с лишним сотни лет.
И в Штатах наплевали на Франклина завет.
Там жрут до отупенья, как свиньи всё подряд:
Биг Маки, фри картошку, молочных поросят.
Без меры СМИ болтают, нет пользы в их словах.
И беспорядок сеют в делах и в головах.
Но деньги тратят с «пользой», всё больше на войну.
Заплатят и разрушат ещё одну страну.
Работают с отдачей, в счет будущих заслуг.
Всё доллары печатают, не покладая рук.
А «искренность» какая! Ну просто через край,
Ведь врут и не моргают, а ты сиди… вникай.
В борьбе «за справедливость» громят они Ирак
И ради «справедливости» опять сожжен кишлак.
«Умеренны» во взглядах, поступках и словах:
Уж если красть — вагонами, а жить — так во дворцах.
Их помыслы «хрустальны, чисты как горный лед»…
В какой стране готовят опять переворот?
Разврата избегают они в стране своей.
И видимо, поэтому там каждый третий ГЕЙ.
От «скромности природной», у них она вдвойне
Сидят за океаном — готовятся к войне.
В поступках подражают Сократу и Христу,
А ручки-то всё тянут к оковам и хлысту.

Такое государство! Такая их душа!
И «поцелуй Иуды», куда честней чем США!
31.01.2015 Андрей Латур

Список прочтений «Молитва Бенджамина Франклина»

Читатель	Дата	Время	Источник
неизвестный читатель 1	03.12.2019	09:00	yandex.ru

Сегодня 0 новых читателей и 0 прочтений этого произведения

В данном списке отображаются все прочтения за последние две недели. Счетчик на авторской странице учитывает уникальных читателей: один и тот же читатель может прочитать несколько произведений автора, но счетчиком читателей он будет учтен один раз. Неизвестные читатели – это пользователи интернета, не зарегистрированные на портале Стихи.ру.

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2019 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+

Статьи

Идеальный американец

Вадим Карелин

Посвящается 300-летию со дня рождения Бенджамина Франклина

Мы много слышали об «американской мечте», но никогда не видели ее воплощения в реальном, живом человеке. Так вот — такой человек есть, и мы даже знаем, как он выглядел, ведь его лицо многие десятилетия смотрит на нас с. американской 100-долларовой банкноты. Знакомьтесь: Бенджамин Франклин. Политик, ученый, писатель, философ, «отец американской нации», как его любят называть соотечественники.

Жизнь на одном дыхании

Его биографию полезно изучить тем, кто не верит в безграничность человеческих способностей. Бенджамин родился 17 января 1706 года в Бостоне, став 10-м и младшим сыном в семье небогатого ремесленника, у которого было 17 детей. Мальчик всего два года учился в школе, а с 10 лет сам зарабатывал себе на жизнь сначала в свечной мастерской, потом в типографии. В 17 лет он без гроша в кармане отправился в Филадельфию, где устроился на работу в типографии. Через некоторое время Бенджамин не только стал лучшим специалистом в типографском деле, но и сумел усовершенствовать оборудование типографии. А в свободное время занимался самообразованием: изучал древние и современные языки, философию, физику, литературу.

В 1729 году Бенджамин начал издавать «Пенсильванскую газету», которая вскоре стала самым популярным изданием в Северной Америке. Именно Франклину принадлежит идея создания публичной библио-теки, которую могли бы посещать все желающие. Первая такая библиотека в английских колониях открылась в 1731 году. В том же году Бенджамин Франклин был принят в масоны в Филадельфийской ложе святого Иоанна, а через три года был уже Великим мастером Великой ложи. Его все больше и больше волновало будущее английских колоний, их свобода, перспективы развития. Франклин начал публиковать свои взгляды не только в газетах, но и в «Альманахе простака Ричарда», принесшем ему популярность.

Вскоре к его словам начали прислушиваться — он сделался очень уважаемым человеком. Так Франклин стал политиком, в 1737 году его избрали секретарем Генеральной ассамблеи Пенсильвании, а в 1753 году назначили генеральным почтмейстером Северо-американских колоний. Находясь на этом посту, он кардинально реформировал почтовую службу, и долгое время она оставалась самой передовой в мире.

В 1743 году Франклин основал Американское философское общество, а в 1751 году — Филадельфийскую академию, преобразованную впоследствии в Пенсильванский университет. Именно Франклин в 1754 году впервые предложил план объединения английских колоний, который, правда, тогда отвергли сами колонии. После войны за независимость он активно участвовал в подготовке Декларации независимости и подписал ее в 1776 году. Он же был в числе тех, кто разрабатывал символику Большой государственной Печати и Флага молодых Соединенных Штатов.

Одновременно с этим Франклин вел обширные экономические исследования, положившие начало трудовой теории стоимости. И вместе с тем не прекращал заниматься естественными науками.

Он изобрел молниеотвод, спасающий во время грозы, разработал теорию штормовых ветров (норд-остов) и участвовал в изучении Гольфстрима. Его исследования в области электричества получили международное признание.
Последние годы жизни Бенджамин Франклин посвятил работе над Конституцией США и борьбе с рабством в любых его формах. За несколько дней до смерти он подписал знаменитую Петицию против рабства. А незадолго до этого получил письмо от Джорджа Вашингтона, в котором тот выразил отношение всех американцев к «отцу нации»: «Если уважение за желание блага всем людям, удивление таланту, почитание за патриотизм и филантропический образ мыслей могут удовлетворить человеческую душу, — то для Вас, при всех Ваших телесных страданиях, должно быть приятным утешением осознание, что Вы недаром жили».

Франклиновский дневник

Обычно о людях, подобных Франклину, говорят, что они родились под счастливой звездой. Действительно, куда проще объяснить стремительный духовный рост человека Провидением, некой счастливой предопределенностью, чем разглядеть за внешними успехами кропотливую и постоянную внутреннюю работу. Но нам повезло: в 79 лет Франклин написал автобиографию, проливающую свет на истинные причины его успехов. Вот несколько цитат из нее.

«Приблизительно в это время 1 я замыслил смелый и трудный план достижения морального совершенства. Я желал жить, никогда не совершая никаких ошибок, победить все, к чему могли меня толкнуть естественные склонности, привычки или общество. Так как я знал — или думал, что знаю, — что хорошо и что плохо, то я не видел причины, почему бы мне всегда не следовать одному и не избегать другого. Но вскоре я обнаружил, что поставил перед собой гораздо более сложную задачу, чем предполагал вначале. В то время как мое

внимание было занято тем, как бы избежать одной ошибки, я часто неожиданно совершал другую; укоренившаяся привычка проявлялась, пользуясь моей невнимательностью; склонность оказывалась иногда сильнее разума. Наконец, я пришел к выводу, что простого разумного убеждения в том, что для нас самих лучше всего быть совершенно добродетельными, недостаточно, чтобы предохранить нас от промахов, и что прежде, чем мы добьемся от себя устойчивого, постоянно нравственного поведения, мы должны искоренить в себе вредные привычки. Для этой цели я выработал следующий метод. я обозначил тринадцатью именами все те добродетели, которые казались мне в то время необходимыми и желательными, связав с каждым именем краткое наставление, которое полностью выражало объем каждого понятия.

Сознавая в соответствии с советом Пифагора, высказанным в его замечательных стихах, необходимость ежедневного самоконтроля, я придумал следующий метод для его осуществления. Я завел книжечку, в которой выделил для каждой добродетели по странице. Каждую страницу я разлиновал красными чернилами так, что получилось семь столбиков по числу дней недели; каждый столбик отмечался начальными буквами соответствующего дня недели. Затем я провел тринадцать горизонтальных линий и обозначил начало каждой строки первыми буквами названия одной из добродетелей. Таким образом, на каждой строке в соответствующем столбике я мог по надлежащей проверке отмечать маленькой черной точкой каждый случай нарушения соответствующей добродетели в течение того дня.

Я решил уделять в течение недели строгое внимание приобретению каждого из этих навыков в указанной последовательности. Таким образом, в первую неделю моя главная забота состояла в том, чтобы избегать самого малого нарушения воздержания; другие же добродетели оставлялись на волю случая, я только отмечал каждый вечер промахи, сделанные в течение дня. Если на протяжении первой недели мне удавалось сохранить первую строку, отмеченную буквой «В», чистой от точек, я заключал, что навык в этой добродетели настолько укрепился, а противоположный навык настолько ослаблен, что я могу отважиться расширить свое внимание и включить в его сферу вторую добродетель,

чтобы в течение следующей недели держать свободными от точек обе строчки. Продолжая так вплоть до последней добродетели, я мог проделать полный курс в течение тринадцати недель, а за год пройти четыре таких курса. Я решил поступать подобно человеку, который, желая выполоть свой огород, не пытается сразу уничтожить всю сорную траву, что превосходило бы его возможности и силы, а трудится одновременно только на одной грядке и переходит ко второй лишь после того, как очистит первую.

Я хотел бы, чтобы мои потомки знали, что именно этому маленькому изобретению, с божьего благословения, обязан их предок постоянным счастьем своей жизни вплоть до настоящего времени, когда он пишет эти строки в возрасте семидесяти девяти лет».

Впоследствии этот метод был назван «франклиновским дневником» или «франклиновским журналом» и активно использовался теми, кого, как и Франклина, волновала внутренняя жизнь и работа над собой. В частности, Лев Толстой вел «франклиновский журнал» с 15 лет.

Что оставалось «за кадром»

В то время как общественная деятельность Франклина была у всех на виду, лишь основные принципы внутренней работы он доверил своей «Автобиографии». Не удивительно, что самые важные и судьбоносные события его жизни вообще

не были записаны на бумаге: их опубликование стало бы преждевременным. К таким судьбоносным событиям можно отнести сотрудничество Франклина с таинственным Профессором, который одно время находился в окружении Вашингтона и Франклина. Роберт Кэмпбелл, автор книги «Наш флаг», пишет о нем: «Мало что известно об этом старом джентльмене, за исключением того, что к нему иногда обращались: «Профессор». Он часто упоминал о событиях, свидетелем которых был и которые произошли сто с лишним лет назад. И, тем не менее, он был бодр, активен и в здравом уме. Он был высок, тонко сложен, легок, имел благородные манеры, будучи вежлив, грациозен и настойчив. Для времени и нравов колонистов его образ жизни был весьма странен: он не ел рыбы, домашней птицы и мяса, никогда не использовал в пищу никакой зелени или чего-нибудь незрелого, не пил спиртного, но употреблял только зерновые, зрелые фрукты, орехи, слабый чай, мед и сахар.

Он был образован, культурен и осведомлен обо всем. Он проводил много времени, роясь в старых книгах и древних манускриптах, которые пытался дешифровать, перевести или переписать. Эти книги и манускрипты, как и свои собственные сочинения, он никому не показывал и никогда не упоминал о них даже в разговорах с семьей, разве что случайно. Он всегда запирал их тщательно в большой старомодный сундук, когда оставлял свою комнату, даже когда уходил на обед. Короче, он был таким человеком, которого нельзя не заметить, но с которым весьма трудно свести знакомство и у которого не придет в голову расспрашивать про его прошлое, откуда он пришел, чего он ждет и куда он отправится». Именно Профессор предложил изображение американского Флага. Его советы были приняты, после чего он просто исчез, и больше никто о нем не слышал.

Этот малозначительный, на первый взгляд, эпизод биографии Франклина является в определенном смысле ключом к пониманию его жизненной задачи, его миссии. Будучи просвещенным человеком и филантропом, он на первое место ставил служение людям. Более 50 лет, по его собственному признанию, он ежедневно обращался к Богу с такой молитвой: «О всемогущий Боже! Щедрый Отче! Милосердный наставник! Укрепи во мне ту мудрость, которая открыла бы передо мною истину. Укрепи меня в решимости творить то, что продиктовано этой мудростью. Прими мои искренние поступки, направленные на чад Твоих, как единственное воздаяние мое за Твои неустанные заботы обо мне». Столь чистое и бескорыстное стремление не могло не найти поддержки среди мудрых мира сего, и не случайно в окружении Франклина появился таинственный Профессор.

Достойно закончив свой жизненный путь, Франклин сам сочинил себе эпитафию, раскрывающую его представления о жизни и смерти как о вечной жизни:

Здесь покоится тело
Бенджамина Франклина —
издателя,
подобное переплету старой книги
с вырванным содержанием.
Но работа не будет напрасной,
так как однажды
он родится в новом издании,
проверенном и исправленном
АВТОРОМ.

————————————————————
1). Примерно 1730 год — время, когда Франклин стал масоном.

Онлайн чтение книги Автобиография Бенджамина Франклина The Autobiography of Benjamin Franklin
ГЛАВА VII

Я упомянул выше о великом и обширном проекте, который я задумал; мне кажется уместным дать здесь некоторое представление о его характере и целях. Он впервые возник в моем уме, вылившись в форму следующего маленького, случайно сохранившегося документа:

«Замечания, сделанные при чтении истории, в библиотеке. 9 мая 1731 года.

Великие мировые события, войны, революции и т.д. производятся и ведутся партиями.

Взгляды этих партий определяются их текущими общими интересами или тем, что они принимают за свои интересы.

Различие взглядов этих различных партий вызывает всю путаницу.

В то время как партия осуществляет общие цели, каждый человек преследует свои особые частные цели.

Как только партия достигнет общих целей, каждый человек начинает заботиться о своих частных интересах; тем самым он вступает в противоречие с другими, и в партии происходит раскол, что вызывает еще большую путаницу.

Среди тех, кто занимается общественными делами, лишь немногие думают только о благе своей страны, что бы они при этом ни говорили; и, хотя их действия приносят реальное благо их стране, люди с самого начала рассматривают свои интересы как одно целое с интересами родины, поэтому они действуют не из альтруистических соображений.

Еще меньшее число людей руководствуется в общественных делах благом всего человечества.

На основании всего этого мне представляется в настоящее время уместным создание Объединенной партии добродетели: все добродетельные и хорошие люди всех наций должны объединиться в организованную партию, руководствующуюся благими и мудрыми правилами, которым, вероятно, эти добрые и мудрые люди будут более единодушно подчиняться, чем обычные граждане подчиняются общим законам.

Я думаю, что всякий, кто попытается правильно и хорошо исполнить это, не может не угодить богу и не добиться успеха».

Обдумывая этот проект, который я предполагал осуществить в будущем, когда мои обстоятельства позволят мне располагать необходимым досугом, я записывал время от времени на листках бумаги мысли, приходившие мне в голову по его поводу. Большинство этих листков потеряно; но я нашел один, с записью того, что я считал сущностью моей религии, содержащей, как я думал, основные положения всех известных религий и свобод: «О, всемогущая благость! Щедрый отец! Милосердный руководитель! Возрасти во мне мудрость, которая откроет мне мое истинное благо. Укрепи мою решимость исполнять то, что предписывается мудростью. Прими добро, которое я делаю другим твоим детям, — только это могу я принести тебе в благодарность за твои постоянные милости ко мне». Я использовал также маленькую молитву, которую нашел в стихотворениях Томсона:

Света и жизни отец, ты всевышнее благо! О, научи меня, что есть добро, научи меня сам! От безрассудства, пороков, тщеславия душу спаси! Низких желаний избави и душу мою ты наполни Знанием, миром душевным и добродетелью чистой; неувядаемым, вечным, священным блаженством.

Заповедь порядка требовала, чтобы каждому делу было отведено определенное время. Поэтому одна страница моей книжечки содержала следующее расписание занятий в течение суток:

Я приступил к выполнению этого плана самоконтроля и осуществлял его со случайными перерывами в течение некоторого времени. Я был удивлен, найдя в себе гораздо больше недостатков, чем предполагал, но я с удовлетворением видел, что они уменьшаются. Моя книжечка скоро стала полна дыр оттого, что я стирал на бумаге знаки старых ошибок, освобождая место для новых знаков при новых курсах. Чтобы не заниматься возобновлением ее время от времени, я перенес свои таблицы и наставления в записную книжку со страницами из слоновой кости, на которых линии были проведены стойкими красными чернилами; свои пометки я делал графитным карандашом, так что легко мог стирать их влажной губкой. Но вскоре я проделал за целый год всего один курс, затем один за несколько лет; наконец, я совершенно прекратил это занятие, так как путешествия и работа за границей, а также множество других дел поглощали все мое время; но я всегда носил с собой свою книжечку.

Сказать по правде, я оказался неисправимым в отношении порядка. Теперь, когда я состарился и память моя ухудшилась, я остро чувствую этот свой недостаток. Но в целом, хотя я весьма далек от того совершенства, на достижение которого были направлены мои честолюбивые замыслы, мои старания сделали меня лучше и счастливее, чем я был бы без этого опыта; так те, которые стремятся выработать хороший почерк путем подражания выгравированным образцам, хотя никогда не достигают совершенства этих образцов, но все же их почерк от их стараний улучшается и делается сносным, а затем красивым и четким.

Я хотел бы, чтобы мои потомки знали, что именно этому маленькому изобретению, с божьего благословения, обязан их предок постоянным счастьем своей жизни вплоть до настоящего времени, когда он пишет эти строки в возрасте семидесяти девяти лет. Неизвестно, какие превратности жизни могут ожидать его в оставшиеся годы; все это во власти провидения; но, если они наступят, то память о прошлом счастье должна помочь ему перенести их с большим смирением. Воздержанием объясняет он свое хорошо сохранившееся здоровье и все еще крепкую организацию; трудолюбию и бережливости обязан он тем, что быстро добился улучшения своего положения, приобрел состояние и накопил все те знания, которые дали ему возможность стать полезным гражданином и принесли ему некоторую известность в ученом мире; искренности и справедливости он обязан доверием своей страны, почетными обязанностями, которые она на него возложила; а всем добродетелям в целом, даже в том несовершенном состоянии, которого он смог достичь — ровностью своего характера и живостью беседы, которые делают его общество приятным и желанным даже для его молодых знакомых. Поэтому я выражаю надежду, что некоторые из моих потомков последуют моему примеру и пожнут такую же жатву.

Могут заметить, что, хотя мой план и не обходит, полностью религиозных проблем, в нем, однако, нет и следа специфических догматов какой-либо отдельной секты. Я сознательно избегал их. Намереваясь со временем опубликовать свой метод, ров; тогда я решил постараться излечиться, если смогу, в числе прочих и от этого порока или глупости; и я добавил к своему списку скромность, употребив это слово в самом широком смысле.

И эта манера поведения, к которой я сначала насильственно приучал себя вопреки своей естественной склонности, стала, наконец, легкой для меня и столь привычной, что за последние пятьдесят лет никто не слышал, чтобы у меня вырвалось какое-либо догматическое утверждение. Думаю, что этой своей привычке (после моего качества — честности) я больше всего обязан тем, что мои соотечественники столь рано стали считаться с моим мнением, когда я предлагал ввести новые учреждения или изменить старые, а также своим большим влиянием в общественных советах, когда я стал их членом. Ибо я был плохим, некрасноречивым оратором, затруднялся в выборе слов, говорил не очень правильно и, несмотря на все это; обычно проводил свою точку зрения.

В действительности, вероятно, из всех наших прирожденных страстей труднее всего сломить гордость; как ни маскируй ее, как ни борись с ней, души, умерщвляй ее, — она все живет и время от времени прорывается и показывает себя, что ты, может быть, увидишь, читая этот рассказ. Ибо, даже если бы я решил, что полностью преодолел ее, я, вероятно, гордился бы своей скромностью.

Онлайн чтение книги Автобиография Бенджамина Франклина The Autobiography of Benjamin Franklin
ГЛАВА VI

Когда я обосновался в Пенсильвании, то во всех колониях к югу от Бостона не было ни одного хорошего книжного магазина. В Нью-Йорке и Филадельфии печатники одновременно торговали и канцелярскими принадлежностями; но они продавали только бумагу, баллады, календари и кое-какие школьные учебники. Любителям чтения приходилось посылать за книгами в Англию. Члены нашей Хунты имели небольшое количество книг. Мы перестали встречаться в таверне и перенесли свой клуб в специально снятую для этого комнату. И вот я предложил, чтобы все мы снесли в эту комнату все наши книги, где они не только будут под рукой во время наших заседаний, если понадобятся справки, но и окажутся общим достоянием, так как каждый из нас получит возможность брать любую из этих книг на дом. Так мы и сделали. В течение некоторого времени это мероприятие нас удовлетворяло.

Английская поговорка гласит: «Если, хочешь преуспеть, проси об этом свою жену». Для меня было большой удачей, что моя жена была такой же трудолюбивой и бережливой, как и я сам. Она охотно помогала мне в моем деле, складывая и сшивая брошюры, присматривая за магазином, скупая старые льняные тряпки для изготовления бумаги и т.п. Мы не держали праздных слуг, наш стол был очень простым, наша обстановка самой дешевой. Например, в течение долгого времени мой завтрак состоял из хлеба и молока (не чая), и я ел его оловянной ложкой из глиняной, двухпенсовой миски. Обрати, однако, внимание, как вкрадывается в семьи роскошь и делает успехи, невзирая ни на какие принципы: однажды утром я нашел свой завтрак в китайской чашке с серебряной ложкой! Они были куплены без моего ведома моей женой специально для меня и обошлись ей в колоссальную сумму двадцать три шиллинга; она думала, что ее муж заслуживает серебряной ложки и китайской чашки так же, как и любой из его соседей, — вот единственное, что она могла привести в оправдание своей покупки. Это было первым случаем появления столового серебра и фарфора в нашем доме; с течением времени, по мере роста нашего богатства их количество возросло и достигло стоимости нескольких сотен фунтов.

В религиозном отношении я был воспитан в пресвитерианских правилах; но, хотя некоторые догмы этого вероисповедания, такие, как вечные божественные законы, предопределение одних людей к спасению, а других — к осуждению и т.д., казались мне неразумными, другие сомнительными, и я рано перестал посещать публичные собрания секты, сделав воскресенье днем занятий, я никогда не утрачивал некоторых религиозных принципов. Например, я никогда не сомневался в существовании бога, в том, что он создал мир и управляет им своим провидением, что бог более всего любит делать добро людям, что наши души бессмертны и что все преступления будут наказаны, а добродетель вознаграждена здесь или в будущей жизни.

Наконец, он взял для темы своей проповеди следующий стих из четвертой главы послания к филиппийцам: «Наконец, братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте». И я думал, что в проповеди на такую тему он не сможет не коснуться морали. Но он ограничился только пятью пунктами, как будто апостол только и имел в виду, что: 1) соблюдение святости воскресного дня; 2) усердное чтение священного писания; 3) посещение в должное время общественных богослужений; 4) принятие таинств; 5) проявление должного уважения к служителям бога. Все это, возможно, было хорошо, но так как это было совсем не то, чего я ожидал от проповеди на этот текст, я потерял надежду услышать о том из какой-нибудь другой проповеди, возмутился и больше не посещал его проповедей. За несколько лет до этого (в 1728 году) я составил маленькую службу или своего рода молитву для собственного употребления, озаглавленную «Пункты веры и действия религии». Я вернулся к ее употреблению и не ходил больше на общественные религиозные собрания. Возможно, что мое поведение предосудительно; но я оставляю этот факт, не пытаясь приводить каких-либо извинений; цель моя состоит в том, чтобы изложить факты, а не в том, чтобы их оправдывать.

Приблизительно в это время я замыслил смелый и трудный план достижения морального совершенства. Я желал жить, никогда не совершая никаких ошибок, победить все, к чему могли меня толкнуть естественные склонности, привычки или общество. Так как я знал или думал, что знаю — что хорошо и что плохо, то я не видел причины, почему бы мне всегда не следовать одному и не избегать другого. Но вскоре я обнаружил, что я поставил перед собой гораздо более сложную задачу, чем предполагал вначале. В то время как мое внимание было занято тем, как бы избежать одной ошибки, я часто неожиданно совершал другую; укоренившаяся привычка проявлялась, пользуясь моей невнимательностью; склонность оказывалась иногда сильнее разума. Наконец, я пришел к выводу, что простого разумного убеждения в том, что для нас самих лучше всего быть совершенно добродетельными, недостаточно, чтобы предохранить нас от промахов, и что прежде, чем мы добьемся от себя устойчивого, постоянно нравственного поведения, мы должны искоренить в себе вредные привычки. Для этой цели я выработал следующий метод.

В различных перечислениях моральных добродетелей, которые я встречал в прочитанных мною книгах, я находил большее или меньшее их число, так как различные писатели обозначали большее или меньшее количество идей одним и тем же именем. Например, воздержание некоторые сводили только к умеренности в еде и питье, другие же расширяли это понятие до ограничения всякого удовольствия, всякой склонности или страсти, телесной или духовной, даже честолюбия или скупости. Я решил для большей ясности стремиться скорее к большему количеству имен с меньшим количеством идей, связанных с каждым именем, чем к немногим именам с большим количеством определяемых каждым из них идей, и я обозначил тринадцатью именами все те добродетели, которые казались мне в то время необходимыми и желательными, связав с каждым именем краткое наставление, которое полностью выражало объем каждого понятия.

Вот названия этих добродетелей с соответствующими наставлениями:

1. Воздержание. — Есть не до пресыщения, пить не до опьянения.

2. Молчание. — Говорить только то, что может принести пользу мне или другому; избегать пустых разговоров.

3. Порядок. — Держать все свои вещи на их местах; для каждого занятия иметь свое время.

4. Решительность. — Решаться выполнять то, что должно сделать; неукоснительно выполнять то, что решено.

5. Бережливость. — Тратить деньги только на то, что приносит благо мне или другим, то есть ничего не расточать.

6. Трудолюбие. — Не терять времени попусту; быть всегда занятым чем-либо полезным; отказываться от всех ненужных действий.

7. Искренность. — Не причинять вредного обмана, иметь чистые и справедливые мысли; в разговоре также придерживаться этого правила.

8. Справедливость. — Не причинять никому вреда; не совершать несправедливостей и не опускать добрых дел, которые входят в число твоих обязанностей.

9. Умеренность. — Избегать крайностей; сдерживать, насколько ты считаешь это уместным, чувство обиды от несправедливостей.

10. Чистота. — Не допускать телесной нечистоты; соблюдать опрятность в одежде и в жилище.

11. Спокойствие. — Не волноваться по пустякам и по поводу обычных или неизбежных случаев.

13. Скромность. — Подражать Иисусу и Сократу.

ОБРАЗЕЦ СТРАНИЦЫ

ВОЗДЕРЖАНИЕ — есть не до пресыщения; пить не до опьянения

Моя книжечка имела три эпиграфа: во-первых, строки из «Катона» Эддисона:

Я знаю, если высшая над нами сила есть (О том, что есть она, природа вопиет во всех своих делах), то ей Добро угодно, И счастье — тех удел, кто ей угоден.

Во-вторых, из Цицерона:

«О, философия, руководительница жизни! О, изыскательница добродетелей, изгнательница пороков! Один день, прожитый хорошо и в соответствии с твоими предположениями, предпочтительнее вечности, проведенной в грехах».

Третий эпиграф книги был из притчей Соломоновых, где говорится о мудрости или добродетели:

«Долгоденствие в правой руке ее, а в левой у нее богатство и слава. Пути ее — пути приятные, и все стези ее мирные».

Считая бога источником мудрости, я решил, что будет правильно и необходимо испросить его помощь для достижения мудрости; с этой целью я составил следующую краткую молитву, которую поместил перед моими таблицами самопроверки, чтобы читать ее ежедневно: «топор — самый лучший». Ибо, что-то вроде голоса разума время от времени нашептывало мне, что такая крайняя щепетильность, которой я от себя требовал, может оказаться своего рода фатовством в морали, которое, стань оно известным, сделает меня смешным; что безупречный характер имеет свои неудобства, ибо он может вызывать зависть и ненависть; что благожелательный человек должен допустить в себе наличие нескольких недостатков, чтобы нуждаться в моральной помощи со стороны своих друзей.

Сказать по правде, я оказался неисправимым в отношении порядка. Теперь, когда я состарился и память моя ухудшилась, я остро чувствую этот свой недостаток. Но в целом, хотя я весьма далек от того совершенства, на достижение которого были направлены мои честолюбивые замыслы, мои старания сделали меня лучше и счастливее, чем я был бы без этого опыта; так те, которые стремятся выработать хороший почерк путем подражания выгравированным образцам, хотя никогда не достигают совершенства этих образцов, но все же их почерк от их стараний улучшается и делается сносным, а затем красивым и четким.

Я хотел бы, чтобы мои потомки знали, что именно этому маленькому изобретению, с божьего благословения, обязан их предок постоянным счастьем своей жизни вплоть до настоящего времени, когда он пишет эти строки в возрасте семидесяти девяти лет. Неизвестно, какие превратности жизни могут ожидать его в оставшиеся годы; все это во власти провидения; но, если они наступят, то память о прошлом счастье должна помочь ему перенести их с большим смирением. Воздержанием объясняет он свое хорошо сохранившееся здоровье и все еще крепкую организацию; трудолюбию и бережливости обязан он тем, что быстро добился улучшения своего положения, приобрел состояние и накопил все те знания, которые дали ему возможность стать полезным гражданином и принесли ему некоторую известность в ученом мире; искренности и справедливости он обязан доверием своей страны, почетными обязанностями, которые она на него возложила; а всем добродетелям в целом, даже в том несовершенном состоянии, которого он смог достичь, — ровностью своего характера и живостью беседы, которые делают его общество приятным и желанным даже для его молодых знакомых. Поэтому я выражаю надежду, что некоторые из моих потомков последуют моему примеру и пожнут такую же жатву,

Могут заметить, что, хотя мой план и не обходит полностью религиозных проблем, в нем, однако, нет и следа специфических догматов какой-либо отдельной секты. Я сознательно избегал их. Намереваясь со временем опубликовать свой метод, ров; тогда я решил постараться излечиться, если смогу, в числе прочих и от этого порока или глупости; и я добавил к своему списку скромность, употребив это слово в самом широком смысле.

И эта манера поведения, к которой я сначала насильственно приучал себя вопреки своей естественной склонности, стала, наконец, легкой для меня и столь привычной, что за последние пятьдесят лет никто не слышал, чтобы у меня вырвалось какое-либо догматическое утверждение. Думаю, что этой своей привычке (после моего качества — честности) я больше всего обязан тем, что мои соотечественники столь рано стали считаться с моим мнением, когда я предлагал ввести новые учреждения или изменить старые, а также своим большим влиянием в общественных советах, когда я стал их членом. Ибо я был плохим, некрасноречивым оратором, затруднялся в выборе слов, говорил не очень правильно и, несмотря на все это, обычно проводил свою точку зрения.

В действительности, вероятно, из всех наших прирожденных страстей труднее всего сломить гордость; как ни маскируй ее, как ни борись с ней, души, умерщвляй ее, — она все живет и время от времени прорывается и показывает себя, что ты, может быть, увидишь, читая этот рассказ. Ибо, даже если бы я решил, что полностью преодолел ее, я, вероятно, гордился бы своей скромностью.